Неточные совпадения
На скамье остался человек в соломенной шляпе; сидел он, положив локти
на спинку скамьи, вытянув ноги, шляпа его, освещенная луною, светилась, точно медная,
на дорожке
лежала его тень без головы.
Вера
лежала на диване, лицом к
спинке. С подушки падали почти до пола ее волосы, юбка ее серого платья небрежно висела, не закрывая ее ног, обутых в туфли.
Сама Грушенька
лежала у себя в гостиной,
на своем большом неуклюжем диване со
спинкой под красное дерево, жестком и обитом кожей, давно уже истершеюся и продырившеюся.
Все остальные части шеи, зоб и хлупь — чисто-белые; из-под шеи, по обеим щекам, по кофейному полю идут извилистые полоски почти до ушей; спина светло-сизая или серая узорчатая;
на крыльях
лежат зеленовато-кофейные, золотистые полосы, сверху обведенные ярко-коричневою, а снизу белою каемочкою; по
спинке к хвосту
лежат длинные темные перья, окаймленные по краям беловатою бахромкою, некоторые из них имеют продольные беловатые полоски; вообще оттенки темного и белого цвета очень красивы; верхняя сторона крыльев темновато-пепельная, а нижняя светло-пепельная; такого же цвета верхние хвостовые перья; два из них потемнее и почти в четверть длиною: они складываются одно
на другое, очень жестки, торчат, как спица или шило, от чего, без сомнения, эта утка получила свое имя.
Посредине стоял дубовый стол,
на котором
лежали, для увеселения клиентов, избранные сочинения Белло в русском переводе; вдоль трех стен расставлены были стулья из цельного дуба с высокими резными
спинками, а четвертая была занята громадным библиотечным шкафом, в котором, впрочем, не было иных книг, кроме"Полного собрания законов Российской империи".
В единственной чистой комнате дома, которая служила приемною, царствовала какая-то унылая нагота; по стенам было расставлено с дюжину крашеных стульев, обитых волосяной материей, местами значительно продранной, и стоял такой же диван с выпяченной
спинкой, словно грудь у генерала дореформенной школы; в одном из простенков виднелся простой стол, покрытый загаженным сукном,
на котором
лежали исповедные книги прихода, и из-за них выглядывала чернильница с воткнутым в нее пером; в восточном углу висел киот с родительским благословением и с зажженною лампадкой; под ним стояли два сундука с матушкиным приданым, покрытые серым, выцветшим сукном.
Иногда я заставал ее перед зеркалом, — она сидела
на низеньком кресле, причесывая волосы; концы их
лежали на коленях ее,
на ручках кресла, спускались через
спинку его почти до полу, — волосы у нее были так же длинны и густы, как у бабушки. Я видел в зеркале ее смуглые, крепкие груди, она надевала при мне лиф, чулки, но ее чистая нагота не будила у меня ощущений стыдных, а только радостное чувство гордости за нее. Всегда от нее исходил запах цветов, защищавший ее от дурных мыслей о ней.
Прежде в послеобеденное время Андрей Ефимыч ходил по комнатам и думал, теперь же он от обеда до вечернего чая
лежал на диване лицом к
спинке и предавался мелочным мыслям, которых никак не мог побороть.
В следующие затем дни Андрей Ефимыч сказывался больным и не выходил из номера. Он
лежал лицом к
спинке дивана и томился, когда друг развлекал его разговорами, или же отдыхал, когда друг отсутствовал. Он досадовал
на себя за то, что поехал, и
на друга, который с каждым днем становился все болтливее и развязнее; настроить свои мысли
на серьезный, возвышенный лад ему никак не удавалось.
Доктор действительно
лежал на диване, закинув ноги
на его
спинку, и читал какую-то брошюру, держа ее вплотную у своих близоруких глаз. Быстро скользнув взглядом по корешку, Бобров узнал «Учебный курс металлургии» Мевиуса и улыбнулся. Он хорошо знал привычку доктора читать с одинаковым увлечением, и непременно из середины, все, что только попадалось ему под руку.
Отпечатки грязных ног явственно обозначались
на полу сеней и каморы. Комки мокрой грязи висели еще
на перекладинах лестницы, ведшей
на чердак.
Спинка сундука, кой-как прислоненная, обвалилась сама собою во время ночи. Подле
лежали топор и замок. Окно было отворено!.. Но кто ж были воры? Старушка и Дуня долго не решались произнести окончательного приговора. Отсутствие Гришки, прогулки в лодке, бражничество, возобновленная дружба с Захаром обличили приемыша. Надо было достать откуда-нибудь денег.
Оставшись одна, Любовь бросила работу и прислонилась к
спинке стула, плотно закрыв глаза. Крепко сжатые руки ее
лежали на коленях, и пальцы их хрустели. Полная горечью оскорбленного самолюбия, она чувствовала жуткий страх пред будущим и безмолвно молилась...
Был очень солнечный августовский день. Он мешал профессору, поэтому шторы были опущены. Один гибкий
на ножке рефлектор бросал пучок острого света
на стеклянный стол, заваленный инструментами и стеклами. Отвалив
спинку винтящегося кресла, Персиков в изнеможении курил и сквозь полосы дыма смотрел мертвыми от усталости, но довольными глазами в приоткрытую дверь камеры, где, чуть-чуть подогревая и без того душный и нечистый воздух в кабинете, тихо
лежал красный сноп луча.
Он
лежал в небольшой комнате, возле гостиной, у задней стены,
на широком кожаном диване во вкусе «империи», с золотым барельефом
на высокой прямой
спинке; барельеф этот представлял свадебную процессию у древних.
В последнее время того одиночества, в котором он находился,
лежа лицом к
спинке дивана, того одиночества среди многолюдного города и своих многочисленных знакомых и семьи, — одиночества, полнее которого не могло быть нигде: ни
на дне моря, ни в земле, — в последнее время этого страшного одиночества Иван Ильич жил только воображением в прошедшем.
Я согласился. В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною, стояли у стен длинные широкие диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги;
на них
лежали постели высокие, мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою в очках.
На одной постели, лицом к
спинке дивана, без сюртука и без сапог, спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал в тихой диванной, и легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
— Я боялся не застать вас, — продолжал он. — Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает
на спинку стула. Мы отнесли ее
на кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал…
лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и отец умер от аневризмы…
Подошла к большим дверям подъезда. Широкая лестница.
На втором этаже дверь и медная дощечка с его фамилией. Постучалась в кабинет. Вошла, Марк
лежал на кожаном диване, повернувшись лицом к
спинке. Не обернулся, молчал. «Ге-ге! Сердит, почему опоздала». Радость хлестнула в душу: значит, ждал, тяжело было, что она опаздывает.
Окруженный облаками порохового дыма, откинувшись окровавленной головой
на спинку кресла, недвижимо
лежал Зарудин. Еще дымившийся пистолет валялся
на ковре.
Монахини не договорили, как в комнате раздался душу раздирающий крик, и
на кресле, откинувшись
на спинку,
лежал бездыханный труп Петра Валерьяновича Хвостова.
На блюдечке из папье-маше, стоявшем
на туалете, еще
лежали шпильки, в углу — туфли, кофта была повешена
на спинку стула, умывальный таз был полон грязной мыльной водой, в квартире был страшно тяжелый воздух, слышался сильный запах полосканья и духов, которые стояли незакупоренные.